Старое стихотворение

В одном классе с Кельтом училось 15 человек. 13 из них были жэнщины. Кроме того, в классе учился Олег и еще один парень. Так вот. Олегу посвящается:

1.

Ой, холод лютый в январе!
Сапог примерз резиновый.
Олегов много на Земле,
А я люблю Мартынова.

P.S. Олега трудно идентифицировать по половому признаку. Он просто Олег. Всю зиму 1994-95 гг. он ходил в резиновых сапогах.

(Подчеркиваю, я не голубой / Кельт)

2.

Кельт является очень скромный человеком, поэтому вместо известного русского слова из трех букв он использует слово member.

О мембрах много песен сложено.
Но я не понял ни одной.
Наверное, очень они сложные.
К тому же я глухонемой.

(В реале слышу хорошо / Кельт)

Свежак! Ну, как сказать, свежак, свежак-то сомнительный - 1997 год, но нигде не публиковавшееся прежде... Читайте и наслаждайтесь талантом Кельта!

РАСПИВОЧНАЯ
"НЕ ПЕЙ, ВАНЮША, - КОЗЛЕНОЧКОМ СТАНЕШЬ!"

Дорогой читатель! Не позволь себе усомниться, что все нижеизложенное суть чистейшая правда, несмотря на неординарность, описываемых здесь событий. Поелику азъ есмь слегка алкоголиком, то и большинство друзей моих питают нежные чувства к зеленому змию. Повествование же сие расскажет тебе, друг мой, о прямо-таки декамероновской ситуации, в которую вляпался один из моих приятелей, находясь под большой мухой, где чуть было не выступил в роли женщины.
В тот день события вокруг Ивана развивались стремительно. Его матушка, человек вхожий в газетно-издательские круги, была приглашена на презентацию чего-то, чего - сказать не могу, ибо не вем. И предложила сыну отправиться с ней. Ваня, будучи студентом Московского Государственного Ёперногоситета, а потому человеком культурным, не мог отказать себе в удовольствии выпить нахаляву и охотно согласился отправиться со своей матушкой.
Ох, ну и крепок же ты, приобретенный мною синдром провалов в оперативной памяти, сиречь - склероз! Забыл сообщить тебе, читатель, куда направляет стопы наш герой с целью уничтожения в себя С2Н5ОН-содержащих напитков. А направляется он в редакцию некого периодического издания, название которого останется для тебя, мин херц, тайной, ибо история эта напрямую связана с редактором сей, безусловно, почтенной газеты.
Остановимся же теперь на внешности Ивана. В особенности, на глазах, поелику сие есть самое примечательное, что читатель может углядеть на физиономии оного, ежели отымеет счастие лицезреть нашего героя, что называется, воочию. Знакомился я с Иваном дважды. Первого раза не помню, хотя мои приятели уверяют в том, что знакомство было. Поэтому первое впечатление от очей ваниных останется за покровом неведомого как для тебя, друг мой, так и для меня. Второе же - напротив, никакими контузиями не сотрешь со скрижалей моего сердца, хотя и оно, как выяснилось через полгода, оказалось неверным.
О, как может незрелое и ничтожное перо мое описать те глаза, которые смотрели на меня дома у моего друга Кирилла Е...нова.
В каждом из этих глаз видел я по этикетке столового вина нумер двадцать один производства П. А. Смирнова. В каждом из них отражалось по бутылке уже выпитого нами к тому времени божественного напитка. Однако, надо заметить, что не мог углядеть я сразу оба глаза. Ибо, когда ко мне направлял свой взгляд правый глаз, то левый отводил свой куда-то в сторону седого Кавказа. И наоборот - с той лишь разницей, что когда левый смотрел на меня, правый обращался не к Кавказу, а к Арзамасу. И думал я, находясь на вершине блаженства, созерцая эти глаза, что день прожит не зря, и не надобно бежать за догоном. В таком состоянии находился я на каждом возлиянии, ежели обретал там присутствие Иваново.
Представьте же теперь мое замешательство, когда примерно через полгода увидел я героя нашего неприлично трезвым. По роковому стечению обстоятельств Ваш покорный слуга тоже был не в форме...
...Смотрит Иван одним глазом на нас, а другим - на Кавказ, и ничего, сударь мой разлюбезный, вы тут не поделаете! И оказались глаза у него не простые, а, коли начали в рифму говорить, даже немного косые. В остальном же внешность Ивана простая, и по флотской шинели и картузу в толпе прохожих идентифицируемая.
На сем закончим повествование о внешности нашего героя. Ибо, о светоч премудрости в ночи невежества (сие о тебе, читатель), все касаемое облика Иванова приведено здесь лишь для красного словца и к сути дела никакого отношения не имеет.
Но где же, где же он сам, тот, о ком скрыпит мое перо? Ба! Да вот же он, открывает редакционную дверь, пропуская свою матушку вперед, ибо Ladies first, как гласит первая заповедь любого уважающего себя джентльмена. Вскоре лица большинства присутствующих приобрели багрово-матовый цвет, что указывало на возвращение утерянного парадиза, так сказать, Эдема, в пьяные души публики. Здесь необходимо обмолвиться, что спутница нашего героя (кодовое название "Мамаша"), являясь человеком абсолютно потерянным для общества, то есть непьющим, решила оперативно ретироваться, чем успешно воспользовался Ваня, взяв на себя обязательство: в предельно сжатые сроки нажраться, как свинья. "Догоним и перегоним (в смысле обгоним) Америку!" - вот лозунг, под которым пил в тот вечер герой, в некотором смысле, нашего времени. Ибо когда пришел наш Иван на пианку, будучи трезв, а пианствующие быша тогда от него далече по процентному соотношению алкоголя и крови в их организмах. Надо отдать Ване должное: он, подобно тезке своему, персонажу русских народных сказок (см. А. К. Афанасьев. СРНС, тома 1-3) отличился умом и сообразительностью, догнав и перегнав кого надо, причем конкретно.
О! Как пил в тот вечер Иван! Он почти что пел! Какие коктейли мешались в его желудке! Даже зарубежные гости из самостийной Украiны находились под неизгладимым впечатлением, говоря друг другу: "Дывiсь, Мыкола, як хлопче горилку хлеще!"
Однако всему приходит конец. Подходил конец и этой пьянки. Изрядно подгулявшие гости вываливались из заведения, направляясь в места своей дислокации в темное время суток (в данном контексте - домой (прим. автора)). Но герой наш не мог остановиться. Он всеми фибрами души своей протестовал, требовал продолжения банкета, и, наконец, добился своего. Читатель! Какой гимн накропал бы я в честь целеустремленности Ивана, если бы не знал, чем все это кончится!
Но вперед же, вперед! Почему мы все еще здесь, в этом душном прокуренном помещении, заваленном по-траурному пустыми бутылками?! Устремимся же на улицу, где герой наш, окруженный лицами, упоминаемыми в блоковской "Незнакомке", и узнаваемыми по профессиональному, приобретенному в течение долгих тренировок цвету глаз, садится в машину. Эх, Ваня, Ваня! Зачем ты так доверчив? Что знаешь ты о своих спутниках? - знакомству вашему всего лишь два часа! Но ради укрепления концепции Алкана Бухлауда, вечного алкаша, родившегося четыреста лет назад в шотландском нагорье и с младых ногтей не пившего ничего кроме вискаря - дрянной вкус которого известен всем порядочным людям, ты продолжаешь пьянство, несмотря на все препоны, чинимые на твоем пути злым роком. Вот ты уже сидишь на кухне у самого главного редактора в настолько пьяной компании, что состояние твое граничит с умопомрачением, а горючее все рекой да мелкими ручейками. Но вот день уже прожит. И как! Гости - те рыцари без страха и упрека, кто пьет до конца, желая придушить зеленого змия, нетвердо стоя на ногах, разъезжаются по домам на такси, оплетенные кольцами вышеупомянутого пресмыкающегося.
Но что же происходит на флэту у редактора, когда Иван остался с хозяином тет-а-тет? Герой наш попросил разрешить ему переночевать по причине позднего времени, пьяного состояния и денежного отсутствия. Мистер редактор моментально согласился приютить бедного студента. За сим Ваня, предвкушая здоровый юношеский сон и утреннее похмелье, опустил свой тазобедренный сустав на нижний этаж, стоящих в комнате двухъярусных нар, и принялся расшнуровывать ботинки. Хозяин плотно подсел к нему и нежно сказал, указывая на постель: "Раздевайся, ложись". Иван с быстротой молнии зашнуровал ботинки и вскочил с кровати. "Ты меня неправильно понял, - все так же нежно, но уже с угрозой сказал злодей, - раздевайся, ложись". Герой наш нервно запел псалом "Да воскреснет Бог, и расточатся врази его". Редактор начал медленно приближаться. Тут Ваня не выдержал и, схватив пустую стеклянную бутылку (благо ими был завален весь флэт), с ловкостью обезьяны-мандрила вскарабкался на нары, приготовившись к обороне своей чести от бесстыдного маньяка. Тот, в свой черед, решил вести серьезную осаду. После непродолжительной заминки его голова показалась над кроватью где-то в районе лестницы. С настырностью шизофреника мерзкий извращенец вопросиша Ванечку: "Ну, как? Ты разделся и лег?" Любезный читатель может предположить, что Иоанна вывели из себя слова вышеупомянутого негодяя. Отнюдь! Заслышав сей омерзительный войс и увидев перекошенную пьянством и похотью рожу своего соночлежника, он решил стоять насмерть. И оружившись бутылкою, шлепнул ею по лысому черепу старого развратника! Череп исправно служил своему хозяину, а по сему не раскололся. Путилька тоже не предала Ивана, а по сему не разбилась. Так что первая стычка окончилась вничью, если не считать того, что паскудник от страха сорвался с лестницы и, оброфурсетившись, растянулся на полу. Подведя подсчет нанесенных ему повреждений и обратив внимание на то, что голова, хотя и никогда не была его сильным местом, существенным образом не пострадала. Жопа же вышеупомянутого товарища была несколько отбита при падении, о чем и сообщила посредством ноющей боли и коликов в животе. Немного придя в себя, но так и не сообразив, что с ним произошло, новоиспеченный "старик Козлодоев" вспомнил, зачем лез на нары и решил повторить свой грозный маневр. Который оказался, в общем-то, невыполним, ибо герой наш не дремал... Яко вторая джентльменская заповедь его гласит "Бди!" И злодей-сластолюбец (не могу же я сказать "герой-любовник") повторно рухнул со второго этажа кровати, так и не успев повторить своего предложения. "Мужеложницы Царствие божие не наследуют", - философски изрек Ванюша. Редактор, глухо не врубаясь, что же обрушивается на его голову, как только он влезает наверх, решил обмозговать это со своим приятелем. Ошеломленный бутылками, как выпитыми, так и падающими, поганец добрался до телефона и пульнул своему другану, возможно тоже садомиту. Тот не замедлил явиться, после чего Иоанну пришлось повторить подвиг трехсот спартанцев, оборонявших Фермопильский проход от персов.
Да! Как ни коварен был план, родившийся в голове неуемного газетчика, осуществиться ему было не суждено, поскольку в него каким-то загадочным образом вкралась стратегическая ошибка. Пока они вдвоем получали по башке пресловутой бутылкой, время шло все вперед и вперед. И ничего с этим нельзя было поделать. "Fortuna non mentula est, in manum non capias", - как гласит латинская мудрость, и утро было не за горами. Ваня ждал его, как ждет алкаш открытия винного магазина, как порой ждешь ты, о мой читатель, пивного завтрака. А точнее, ждал он открытия метро. Подземное тепло уже согревало его душу.
Противник тем временем, расположившись у подножия кровати, решил поднабраться сил посредством вливания в себя еще одной емкости с горючим. Как разрывалась душа у Вани в тот момент! Когда он, подобно крыловской лисице, сглатывая слюну, созерцал недоступный ему виноград. Война началась на психологическом уровне. Два негодяя начали делать ставки на то, слезет ли Иван "оросить свой клюв", или же останется только наблюдателем, так и не покинув боевого поста. Как опытный стратег, Ваня знал, что любая долгая и безуспешная осада приводит к деморализации войска. Поелику войско было уже изрядно надеморализовавшись, распитие очередной бутылки привело к окончательной деградации оного. Ибо потеряло оно разницу между собой и противником. Не имея ни на руках, ни в голове плана дальнейших действий, забыв о своем сексуальном влечении и, тем паче, потеряв из виду сам объект домоганий, они скоренько отошли на покой. Ваня, досконально изучив обстановку в лагере противника, пришел к выводу, что самое время действовать. В тот момент, когда отдыхавшие (и ничего не соображавшие) не ожидали от него никаких дерзких вылазок, герой наш спешно растолкал одного из злодеев и грозным голосом потребовал "две штуки на метро". Застигнутый врасплох гомик осознал всю бедственность своего положения и бесполезность сопротивления и после продолжительных поисков хоть какого-нибудь кармана выдал требуемую сумму. Вырвавшись из "квартиры неправильной сексуальной ориентации" и в один миг очутившись на заснеженной улице, Ваня дико заорал: "Свобо-о-о-о-оден!!!" Со скоростью тихоокеанского тайфуна пронесся он мимо турникетной бабки, оставив на ее лице открытый рот и выпученные глаза. Не меняясь в лице, она доблестно отстояла всю смену.
Видел я с тех пор Ванечку лишь однажды. То было на Дне рождения нашего общего с ним приятеля. Я чуть-чуть запоздал к началу банкета, но к тому времени он был уже изрядно наетым. "Что, Ванька, чуть было не опидерастили тебя недавно?.." - со скрытой издевкой спросил я. И услышал наконец-таки я во всех подробностях эту поучительную историю полную кабацкой горечи, обиды и негодования по поводу губительного для всего живого распространения гей-культуры в рядах творческой интеллигенции...

Митька Руднев